Комсомольский значок

Было раннее утро ноября 1987 года. Я, капитан, тогда еще Советской Армии, спокойно и неторопливо покуривая шел на развод. Торопиться было совершенно некуда. Во первых до развода еще пол часа, а пройти оставалось всего каких-нибудь 200 метров. Во вторых шел я не по Советской земле а по красноватому, патриотического цвета, шлаку, оставшемуся от извержения древних вулканов почти в самом центре Африканского континента. Что и говорить, земля Народной Демократической Республики Эфиопии, в простонародье "Ридной Эфиопщины", сильно отличалась от того, что приходилось видеть за все предыдущие годы службы.

Прошло всего два месяца как после двухнедельного инструктажа в 10 ГУ ГШ ВС я вылетел поздно вечером из аэропорта "Шереметьево –2" и через шесть с половиной часов, с посадкой в Каире, оказался на эфиопской земле. Все здесь было ново и необычно: форма без знаков различия, полное отсутствие каких либо документов удостоверяющих личность, рассвет и закат всегда в одно и то же время и за 15 минут, зарплата в рублях (почему то, называемых инвалютными), мелкое, крайне худое и постоянно голодное местное население, эфиопский джин, сильно напоминающий по своим вкусовым качествам тройной одеколон, и крайняя нищета, которую даже в фильмах про "проклятых империалистов" видеть не приходилось.

Столица "Эфиопщины", славный город Адис-Абеба, находился на высокогорном плато, 2500 метров над уровнем моря, земля сплошной камень и вулканический шлак кое где покрытая слоем плодородной почвы. Именно здесь, на окраине Адис-Абебы, огороженные со всех сторон валом и колючей проволокой располагались офис Главного военного советника и специальный узел связи "Карат", куда я и был назначен начальником центра космической связи.

Уже месяц как дожди закончились и наступил сухой сезон. Нещадно палящее солнце выжгло все живое, ярко зеленая трава пожелтела, листья на деревьях пожухли и перестали давать тень, почва покрылась трещинами из которых то и дело выползали полчища крупных черных муравьев – "Гунданов" и начинали прокладывать себе дорогу не взирая ни на какие препятствия. Горе тому кто окажется на их пути. По неизвестным причинам обычно их дорога проходила через сборно-щитовые домики, кухни, ванны, постели где жили офицеры и прапорщика узла. Жалкие попытки повернуть этот живой поток с помощью солярки и других подручных средств, как правило, заканчивались неудачей, оставалось только обречено ожидать когда это все кончится. И так до начала нового сезона дождей, в мае, когда постепенно, сначала 1 – 2 раза в неделю, потом каждый день а потом и непрерывно два месяца будет идти дождь.

Справа от дороги простирался большой пустырь плавно переходящий в аэродром группы помощи на котором по ночам хозяйничали гиены, еще одни "милые" обитатели здешнего ландшафта. Когда в середине сухого сезоны, они голодные, опасные начинали подходить по ночам к самому жилью, пугая своим леденящим душу урчанием детей и жён военнослужащих, начальник узла объявлял сезон охоты и выдавал наиболее опытным «стрелкам» не табельное оружие. Однако убить гиену, даже из знаменитого "Стечкина" или "ТТ" крайне трудно. Тем не менее, охота приносила свои положительные результаты и на какое то время гиены становились пугливыми, а может просто не такими голодными.

Появившееся из за горизонта солнце, непривычно быстро поднялось почти в зенит и уже припекало спину, хотя на траве, в тени еще лежал иней. Перепад температуры от –5 до + 30 происходил буквально за несколько минут и все же это было самое благодатное время суток когда можно спокойно пройтись и подумать о жизни.

Я думал о предстоящем дне службы. По всем прикидкам день должен был быть не совсем обычным. Дело в том, что не так давно прибыл новый Главный военный советник – генерал-лейтенант Денисов, сменивший на этом ответственном посту старого как лунь но тем не менее не уходившего в отставку генерал-полковника Амбаряна. Денисов прибыл с должности начальника штаба Ленинградского военного округа и, как и все начальники штабов, имел патологическую тягу к облагораживанию закрепленной территории. За первый месяц он ознакомился с положением дел и придя к выводу, что гражданская война, бушевавшая на территории Эфиопии в течении последних 27 лет, идет к победному концу, принял решение о постройке на территории центрального офиса спортивного комплекса. Торжественный пуск объекта, как и положено, запланировали 23 февраля, но Денисов этого так и не увидел.

В начале 60-х годов северные, наиболее экономически развитые провинции Эфиопии – Эритрея и Теграй объявили свою независимость от отсталого монархического центра. Вспыхнула гражданская война, которая с переменным успехом продолжалась до начала 80-х годов. Естественно, Советский Союз, в это время помогал свободолюбивым народам восставших провинций.

В 1983 году в Эфиопии победила народно-демократическая революция, свергнувшая прогнившую монархию императора Хайле Селасия I. В лучших традициях банановых республик, к власти на армейских штыках пришел пехотный майор Менгисту Хайле Мариам. Вот оно торжество социалистических идей. Но почему то, свободолюбивый народ северных провинций этому не обрадовался и продолжал войну уже с новым режимом. Окончательно запутал ситуацию и новый революционный вождь, объявив, что страна пойдет по пути строительства социализма.

Перед лидерами первой в мире страны развитого социализма встал вопрос "А кому же теперь помогать". Видимо длительное время на это никто вразумительно ответить не мог, т.к. помогали и тем и другим в том числе и оружием. В этот благодатный период, если русский военный советник с той или другой стороны попадал в плен то его прежде всего хорошо кормили, потом вели показать Ленинскую комнату, попутно спрашивали "совета" и после этого с богом отпускали к своим. Надо отметить, что Ленинские комнаты были у обоих сторон совершенно одинаковые. Умеют наши работать.

Однако все хорошее быстро кончается. По мере нарастания ожесточенности боев и увеличение потерь революционных армий, благодушие таяло, наших стали сажать в "асарбет" (тюрьму) и расстреливать. Кроме того, росло недовольство в революционных войсках, военные перевороты, удачные и не совсем, происходили с завидной регулярностью примерно раз в год. Вот под такой переворот и попал генерал-лейтенант Денисов, в том смысле что, он общался по долгу службы с начальником генерального штаба и главкомом ВВС революционной армии, а они оказались заговорщиками, последних расстреляли а Денисова попросили заменить. В конечном итоге в мае 1991 года север победил юг и нашим пришлось, побросав технику, быстро сматывать удочки.

Впрочем, все это дело будущего, а пока принятое генералом решение установленным порядком приобрело форму боевой задачи и достигло узла связи "Карат". Да и куда оно еще могло попасть, если во всей "эфиопщине" реальные рабочие руки и техника есть только на узле.

Задачу выполняли с превеликим старанием. Уже неделю ежедневно три ЗИЛ-131 под командой одного из начальников центра совершали по два рейса в день и привозили в своих кузовах камень и шлак. Камень шел на укрепление почвы, превращающейся в болото к концу сезона дождей, шлак на отсыпку. В этот день ехать старшим колонны предстояло мне.

Развод прошел быстро, в деловой обстановке, потом меня долго инструктировал замполит, объясняя особенности политической ситуации именно текущего дня. Три машины стояли готовые к выезду, девять солдат с оружием и полным боекомплектом сидели неподалеку и с удовольствием курили самую сладкую после завтрака первую сигарету. Сержант доложил о готовности. Я проверил личный состав, оружие, машины, вроде все в порядке, но какое то неосознанное внутреннее чувство говорило – "что-то не так". Проверил еще раз, чувство не проходило. И вдруг, дошло. А лопаты - то где? На мой недоумевающий взгляд сержант устало и обречено (дескать, всему вас надо учить) кивнул в сторону кузова. В кузове лежал мешок, объемный и угловатый, но я готов был поспорить с кем угодно, что большая совковая лопата туда ну никак не поместится. На второй недоумевающий взгляд, сержант еще более устало и обречено полез на кузов и развязал один из мешков. В мешке оказались высокие со шнуровкой армейские ботинки на местном сленге называемые "чамы". "Чамы" были секондт хенд, т.е. их уже год относили солдаты и, улетая на дембель в союз, сдали старшине. После третьего недоумевающего взгляда сержант вздохнул и сказал "поехали уже товарищ капитан, все будет нормально".

Машины осторожно пробирались через полутора миллионный город. Ехать было трудно, о правилах дорожного движения местное население имело очень смутное представление, в одном потоке перемешались тяжелые грузовики, пешие носильщики, ослы, быки, верблюды, и только когда выехали за город дорога опустела. Водители, облегченно вздохнув, нажали на газ и колона с ревом набирая скорость, понеслась по шоссе.

Дорога, ровная как стрела полого шла под уклон, видимость была отличная и я еще из далека увидел группу чернокожих с лопатами не перевес, бегущих со всей возможной скоростью к дороге. «Витя, а это кто такие», спросил я у водителя. Это наши лопаты сказал Витя и начал притормаживать. Колонна остановилась. Человек 15 худых, оборванных, черных молодых парней с криками "чиф асра але! Во де фит!" (начальник, работа есть, поехали) моментально влетели на кузов. Витя спокойно выжал сцепление и колона двинулась дальше.

Несмотря на то что арабский язык считается сложным, я уже имел небольшой словарный запас и постепенно стал понимать, что грузить шлак будут эфиопы, а рассчитываться за работу с ними будут "чамами". Причем, судя по отработанным до автоматизма действиям, все это было вполне привычным делом и устраивало все стороны. Придя к такому выводу я решил не вмешиваться, но взять этот процесс под свой контроль.

Машины свернули с шоссе, и натужно урча заковыляли по проселку. С право от дороги стояло несколько шалашей из тростника, обычное жилище эфиопских крестьян. Вдруг из одного шалаша выскочила дитятина трех – четырех лет, неопределенного пола, кучерявые волосы, круглое черное лицо на котором ярко сияли белозубая улыбка и белки глаз, и махая руками стала радостно кричать "рашша, рашша". Любит нас простой народ подумал я с гордостью.

Из общения с местными жителями я знал, что про Советский Союз они знают только "Чиф Ленин и Чиф Горбачев", но относятся к ним по разному. Ленин у них ассоциировался с революцией и так как они сами считали себя революционерами то буквально боготворили его. Горбачев – ассоциировался с перестройкой. Слово это, непонятное даже для наших замполитов, ставило их в тупик и вызывало определенную настороженность. Вообще, таких казусов, связанных с замполитами, было много. Например по штатам Эфиопской революционной армии каждому старшему офицеру, положена "мамидка", это женщина которая стирает ему белье, готовит еду, убирает, ну и чего греха таить, бывает за отдельную плату удовлетворяет его мужские потребности. В полном соответствии с буквой и духом договора о военном сотрудничестве в плане материального обеспечения, эфиопское военное руководство выделило нашим военным советникам по "мамидке". Замполиты пришли в ужас от такого вопиющего нарушения морального кодекса строителя коммунизма. Долго шли переговоры. Эфиопская сторона доказывала, что должна выполнить свои обязательства. Наши доказывали, что для нас это неприемлемо. Выражаясь официальным языком, переговоры практически зашли в тупик, как вдруг было найдено соломоново решение, устроившее всех. Суть решения заключалась в том, что штат "мамидок" у наших сохраняется, но мамидками для наших будут назначать мужчин, ветеранов и инвалидов сомалийской войны. Правда после этого эфиопское руководство долго подозрительно посматривало в нашу сторону.

Машины въехали в карьер и стали под погрузку. На каждую машину определили по два худосочных "симы" (Сима в Эфиопии - общенациональное имя как Иван в России). Я с сомнением поглядывал на работников и прикидывал смогут ли они загрузить за день хотя бы по одной машине и засек время начала погрузки. Однако мои сомнения оказались напрасными. Маленькие, худые но жилистые работники работали как черти и через час все машины были загружены.

Как пишут в романах, настал час расплаты. Меня обступили возбужденные работники и когда я им показал "чамы", восторгу их не было предела. Дело в том, что по существующим расценкам за погрузку машины камнем каждый "сима" получал маленькую круглую булочку типа аэрофлотовской, которая стоила в магазине десять местных центов. Погрузка шлака стоила дороже, старая рваная куртка х/б или штаны, но "чамы" это был вообще предел мечтаний. Однако опытный сержант остановил меня. "Товарищ капитан, если вы будете за погрузку машины давать каждому пару "чам", скоро нечем будет расплачиваться. Лучше дайте каждому по одному "чаму", а по второму дадите после погрузки второй машины". Это решение устроило всех кроме одного "симы", хитрая физиономия которого вызывала у меня подозрение. Он объяснил, что ему после обеда надо идти в школу, а значит он не сможет получить второй "чам" и получается даром работал. Надо отметить что, народ в Эфиопии ходит в школу, как в России во времена ликвидации безграмотности, независимо от возраста. Вспомнив ленинский лозунг, "Ученье свет", я решил поддержать его стремление к знаниям и безо всяких сомнений отдал второй "чам". Все спорные вопросы были удачно решены и мы отправились в обратный путь.

Второй раз колонна вернулась в карьер к трем часам дня. Работники были на месте, и что, меня больше всего удивило - "школьник" тоже. На мой строгий вопрос "почему не в школе" он объяснил что передумал идти в школу. Остальные с интересом ожидали моей реакции на явный обман. Решение было сурово, но справедливо. "Ты обманул Чифа, для тебя работы нет". С гордым и суровым видом, я распределил "симаков" по машинам. Они, притихшие и потрясенные неожиданным поворотом событий, быстро погрузили шлак, и даже не проверяя совпадают ли размеры, получили по второму чаму и покинули карьер.

Те, кто отслужил в "Красной Армии" ни один год, знают, что человек предполагает а командир располагает. Так получилось и у меня. Все надежды на то, что можно будет заняться ремонтом техники, занятиями с личным составом и другими неотложными делами были перечеркнуты. По случайному стечению обстоятельств я был вынужден еще два дня ездить старшим колонны. Возили все время шлак, поэтому место и погрузочная команда оставались неизменными. Правда на третий день вместо "чам" взяли старую "зеленку" но суть самого процесса при этом не менялась. Все эти дни я пристально наблюдал за "школьником", не то что бы я старался ему насолить, но порядок есть порядок, поэтому я упорно не давал ему работу да и стало интересно чем все это кончится. "Школьник" исправно появлялся на карьере, не получив работу понуро сидел в стороне и с завистью наблюдал как его товарищи, грузили машины, потом получали заработок и довольные уходили по домам. Да, возможно ему было туго, и кушать нечего, но все остальные были такими же как и он, почему для него надо делать исключение.

На третий день, после обеда, колонна как обычно заехала в карьер. Я распределил "симаков" на погрузку и сидел в кабине лениво покуривая и от нечего делать наблюдал за "Школьником". Он сидел в стороне на куче шлака и уныло смотрел в сторону работающих. Дела его, по-видимому, были не очень хороши. Вдруг он решительно поднялся и подошел ко мне. "Чиф, платить не надо, давай работа" сказал он. Я был удивлен, но решив что всякий благородный порыв достоин поощрения, молча кивнул ему в сторону машин. Довольный "Школьник" схватил лопату и быстро пристроился третьим к одной из бригад. Работал он хорошо и к концу погрузки я начал подумывать что и ему тоже надо что то дать. Дело в том, что с собой на второй рейс было только расплатится с "плановыми" работниками, а "Школьник" в этот план не вписывался.

Работу закончили, я расплатился с работниками, "Школьник" стоял рядом и смотрел на меня. Я ведь все таки вырос в социалистической стране и меня мучила совесть, но дать уже было нечего. Чисто интуитивно я начал шарить по карманам и вдруг, в нагрудном кармане зеленки нащупал обычный, армейского образца, комсомольский значок. "На вот тебе, за бесплатный коммунистический труд, комсомольский значок" сказал я. То что произошло в следующее мгновение я не забуду никогда. "Школьник" вдруг странным образом вытянулся, глаза его вылезли из орбит, дрожащей рукой, с благоговейным бормотанием "Чиф Ленин" он взял значок в руки. В следующее мгновение, высоко подняв значок на вытянутой руке, с криком "Чиф Ленин" он уже бежал к своим товарищам. Те, в свою очередь, побросав только что заработанную зеленку с нескрываемой завистью и восторгом смотрели на него. Значок переходил из рук в руки, каждый хотел его потрогать, но "Школьник" быстро пресек этот опасный процесс и уверенным движением засунул значок за щеку. Я озадаченно смотрел на всю эту картину и постепенно до меня начинало доходить, что для этих худых, голодных и жилистых парней никакие "чамы" и "зеленка" не могут сравнится с обычным значком с барельефом В.И. Ленина. С "тормоза" меня снял сержант, он вздохнул и сказал "Дикий народ. Поехали уже товарищ капитан".

Народная демократическая республика Эфиопия, 1989 г.

Сорокин Б.Б.